[Перевод] В 2017 году быть гением-одиночкой уже не получится

Каждый инноватор мнит себя Стивом Джобсом. Он был нахальным, упрямым, свято верил в своё видение и раскатывал в блин всех, кто попадался ему на пути. Он знал и взлёты, и падения, но никто не отрицает, что он сильно повлиял на мир.

Проводя исследования для моей следующей книги «Mapping Innovation^[1]«, я с удивлением обнаружил, что большая часть великих инноваторов, с которыми я общался, вообще не похожа на Стива Джобса. Это не эгоистичные люди, страдающие манией величия, а одни из самых скромных и предупредительных людей, которых только можно себе представить.

Представление об одиноком гении всегда было лишь мифом. Как пишет Брайан Артур [W. Brian Arthur^[2]] в «Природе технологии» [The Nature of Technology^[3]], инновации – это комбинации, поэтому вряд ли у кого-то одного на руках были все кусочки головоломки. Даже Стив Джобс зависел от небольшой группы верных людей. А благодаря цифровым технологиям способность работать совместно становится ключевым конкурентным преимуществом^[4].

Возможности платформ

В ХХ веке ключевой бизнес-стратегией была линейная цепь ценностей. Целью была максимизация договорных возможностей с покупателями и поставщиками, и минимизация угроз от фирм, выходящих на рынок и товаров-заменителей. Поэтому стратегия была похожа на игру в шахматы, и вам необходимо было расставлять нужные фигуры в нужных местах.

Сегодня же этот линейный мир разрушился, и мы живём и работаем в семантической экономике^[7], в которой всё связано друг с другом и открытость побеждает закрытость^[8]. Уже неважно, какие ресурсы вы контролируете, важно, к чему у вас есть доступ^[9], и многие ресурсы находятся вне вашей организации. Когда всё связано между собой, закрываясь от всех, вы, скорее всего, потеряете доступ к ценным ресурсам, а не защитите что-либо патентованное, чего нельзя воспроизвести в другом месте.

Поэтому для доступа к экосистемам, содержащим талант, технологию и информацию^[10], необходимо использовать платформы. Никакие, даже самые мощные организации и правительства, уже не могут делать это самостоятельно. В сетевом мире^[11] стратегия не может сосредотачиваться лишь на эффективности, которая всё больше основывается на автоматизации, но должна работать с расширением и углублением связей.

Не сомневайтесь, сегодня каждый бизнес должен стать платформой^[12]. Попробуйте управлять организацией старым линейным методом, и ресурсы, необходимые для конкуренции с другими, вам будут недоступны.

Открытый код как стратегический императив

17 сентября 1991 года Линус Торвальдс выпустил первую версию ОС Linux. В отличие от коммерческих вариантов, разрабатываемых компаниями типа Microsoft, Linux был свободен для использования и изменения. Более того, пользователей поощряли заниматься улучшениями и вносить свой код.

Бизнесу это не понравилось. Директор Microsoft Стив Балмер назвал Linux раковой опухолью^[15], и заявил, что все, кто использует софт с открытым кодом, подвергает их бизнес риску. Он призвал правительство отказаться от поддержки проектов с открытым кодом. Для компаний вроде Microsoft появление Linux стало смертельной угрозой.

Но времена изменились, и индустрия приняла открытый код. IBM сделала это одной из первых. Она начала поставки оборудования с предустановленной ОС Linux в середине 90-х, и периодически вносила патенты для защиты сообщества, поддерживавшего открытый код. Недавно Tesla выложила свои патенты^[16] в открытый доступ. Сегодня даже Microsoft признаётся в любви к Linux^[17].

Чтобы понять, почему открытые сообщества приобрели такую важность, взгляните на причины открытия компанией Google проекта TensorFlow^[18], её библиотеки инструментов для машинного обучения. Google не занимать возможностей или опыта, но открытие кода позволяет ей получить доступ к талантам десятков тысяч программистов со всего мира. «С тех пор, как мы приняли решение об открытии проекта, код работает быстрее, он приобрёл больше возможностей и стал более гибким и удобным», рассказал мне один из директоров.

Так что если Google, одна из крупнейших и сложнейших компаний мира, не справляется в одиночку, кому это под силу?

Создание консорциумов для решения сложных задач

В середине 1980-х казалось, что полупроводниковая индустрия США обречена. Хотя американские компании создавали инновации и доминировали в технологиях уже десятилетия, их подавлял более дешёвый японский импорт. Так же как машины и электроника, микрочипы, казалось, должны были стать ещё одним символом упадка США.

Такая перспектива имела серьёзные последствия для конкурентоспособности и безопасности страны. В 1986 году правительство создало консорциум SEMATECH^[19], состоящий из правительственных служб, исследовательских институтов и частных компаний. К середине 90-х компании США вновь стали лидерами индустрии и продолжают ими оставаться.

В последние годы модель SEMATECH расширяют на программы, создающие новое поколение инноваторов^[20], такие, как JCESR^[21] в Аргоннской национальной лаборатории, создающая аккумуляторы нового поколения, и Национальная сеть производственных инноваций^[22], создающая по всей стране узлы передового производства.

И без вмешательства правительства частные компании создают консорциумы для решения больших проблем. К примеру, Google, IBM, Microsoft, Amazon и Facebook создали партнёрство^[23] для глубокого изучения и распространения наилучших подходов к использованию искусственного интеллекта. Другие создали рабочие группы^[24] для решения проблем квантового шифрования.

В то время, как стоящие перед нами задачи увеличиваются в размере и сложности, можно ожидать, что консорциумы, интегрирующие возможности правительства, индустрии и научных организаций, будут брать на себя всё большие роли.

Новая эра инноваций

Последовавшие за Второй мировой войной годы ознаменовались великими технологическими преобразованиями. Мы укротили энергию атома, построили реактивные двигатели и преодолели скорость звука, раскрыли принципы генетики, создали транзисторы и микрочипы. Такие принципиально новые парадигмы привели к беспрецедентному процветанию.

С 1970-х мы в основном расширяем предыдущие достижения. Воздушные путешествия стали дешевле и эффективнее. Компьютеры уменьшились, ускорились и интегрировались в экономику, но по сути технологии остались теми же, что использовались в конце ХХ столетия, и они уже подходят к своим ограничениям.

В следующее десятилетие перестанет выполняться закон Мура^[25], а развитие литий-ионных аккумуляторов, от которых зависят питание наших устройств и электромобилей замедлится и затем вовсе остановится^[26]. Увеличатся риски последствий климатических изменений, а хронические заболевания вроде рака, диабета и болезни Паркинсона будут угрожать банкротством экономики.

Но при всех повышенных запросах наши возможности могут быть ещё выше. Новые архитектуры вроде квантовых компьютеров^[27] и нейроморфных чипов^[28] могут привести к созданию машин, превосходящих по мощности всё, что мы видели ранее. Они послужат основой для новых технологических парадигм, таких, как геномика, нанотехнология и робототехника^[29].

Как сказал доктор Энджел Диаз, вице-президент IBM по облачным технологиям и архитектуре, «чтобы на самом деле изменить сегодняшний мир, нам нужно нечто большее, чем просто хитрый код. Нам нужно, чтобы программисты работали с исследователями рака, с климатологами, и с экспертами во многих других областях, и решали большие задачи^[30], оказывая существенное влияние на мир».

В появляющейся новой бизнес-среде лучший способ стать доминирующим игроком – стать незаменимым партнёром. Совместная работа становится конкурентным преимуществом.

^{[5][6][13][14]}