Как художник-неформал стал Богу молиться

30-летний московский художник Павел Щепкин пришёл к Богу в середине нулевых, когда впервые ощутил слом по всем фронтам: в самореализации, отношениях, учёбе, дружбе. В мрачный период, когда алкогольные возлияния и мысли о самоубийстве стали нормой, находясь на эмоциональном дне, он решил оттолкнуться и поплыть вверх. Отдушину нашёл в стенах храма. Изучение Библии, новый уровень интереса к искусству, появление новых друзей, поменяли его жизнь. Владимирская церковь в Куркине стала для него вторым домом.
Православный постмодерн 
Однако со временем и церковный антураж начал художнику надоедать — одни и те же слова священника, однообразные службы. Начались поиски новых форм общения с Богом, которые привели к занятиям живописью и своеобразной светской "иконописи". Духовную жизнь он не оставляет: его домашний иконостас стоит не запылённым, дореволюционное зачитанное Евангелие раскрыто на служебном тексте сегодняшнего дня.

— Я художник постмодерна, потому что мы живём в эпоху постмодерна, никуда от этого не денешься. И в то же время я своего рода иконописец, — говорит Щепкин. — Это не иконы в их каноническом смысле, но и не издевательство над ними. В своих произведениях я отвечаю за каждую точку и каждый персонаж. Всё это имеет символический смысл, цвет, композиция, вид и расположение фигур отсылают к православной иконописи. Иногда я фантазирую о том, как Бог видит нас, — получается икона наоборот.
Постмодерн, объясняет художник, смешивает всё и вся и отрицает какие-либо ценностные центры — ничто не достойно того, чтобы быть в этот центр помещённым. Некогда чёткая в искусстве и вообще в сознании людей смысловая вертикаль — от человека к Богу — превращается в горизонталь, где все на равных. Речь уже идёт не о том, что хорошо-плохо, низко-высоко, а о номинациях, когда всё многообразие тем, образов, инструментов и практик описания находят своё место в рамках одного проекта. Когда человек приходит в супермаркет, то он не задумывается об эстетической ценности товаров, для него важны и продукты питания, и бытовая химия, и предметы личной гигиены.
За каждым образом картин Щепкина — свой миф, который ложится в горизонтали и вертикали, с "оглядкой на небо" — к вождю, Богу или абстрактному идеалу. Щепкин пытается увидеть земной мир с точки зрения Бога, которому, по мнению художника, он представляется абсурдным балаганом. Темы работ художника — тоска по Богу, война всех против всех и напряжение между полами, мифологическое сознание и реклама, ритуал и потребление. Образы в картинах художника мерцающие, неоднозначные и открытые к интерпретации.

Значительная часть работ художника — это коллажи и живопись. Для коллажей он выкупает, обменивает и привозит домой чемоданами как современные издания, так и подшивки советских журналов 50-80-х годов. Говорит, что, в отличие от современной печати, из советской периодики для работы брать можно почти всё. 

В иконописи мы такие авангрардисты
Знаменитый богослов 1980-ых Александр Мень говорил, что, по сравнению с искусством древнего мира, христианское искусство, в частности иконопись, была авангардом. Иконописцы совмещали языческие символы с новым содержанием. Тогда содержимое православной иконописи "прорвала" форму старого искусства. Прошли тысячелетия, и мы эти символы — рыба, якорь, виноградная лоза — стали воспринимать как исконно христианские, хотя изначально они таковыми не являлись.
— У Андрея Рублёва, Феофана Грека и Дионисия была очень дерзкая идея — изобразить неизобразимое, написать красками божественные энергии так, как они есть, используя лишь цвет. Если меня спросить, какое одно произведение мирового изобразительного искусства я бы оставил, я бы назвал икону "Спас в силах" Рублёва. Она вобрала в себя всё, что существовало и будет когда-либо существовать в визуальном искусстве. Это одновременно и абстракция, и портретная, и метафизическая живопись, и многое другое. К тому же именно таким я хотел бы видеть Бога в вечной жизни.
Через творчество исихастов художник приходит к философии — по его мнению, цвет и звук относятся к нечеловеческой, неземной реальности, потому как без них человек мог бы существовать, но жизнь не имела бы эмоциональной и духовной наполненности.
— Когда видишь закат, необычное дерево или поляну в лесу, то понимаешь, что сконструировать такой энвайронмент (форма авангардистского искусства. — Прим. Лайфа) с невероятным разнообразием форм и цветов мог только настоящий художник. Так и мои работы. Их основа, их главный персонаж — цвет.
"Разница художника и Бога в том, что один творит из имеющегося, а другой создаёт из небытия"
Если посмотреть на его работы одну за одной, чем ярче на них цветовая гамма, тем хуже было художнику в момент создания работы. Так он научился справляться с духовным спадом и депрессией. Кроме поста и молитв в сложные моменты помогают яркие краски, уверен он.

Микки Маус как Христос
Популярный диснеевский персонаж имеет схожее значение для современного человека, как Христос для среднестатистического средневекового человека, уверяет художник.
— По своему типажу мышонок, как Христос, всегда угнетаем, стоит на самой низкой социальной ступени, его всё время пытаются догнать, обругать, выселить, посадить, но благодаря своему внутреннему стержню он выкарабкивается: "Сила моя в немощи совершается", — как сказано в Библии. Кроме того, люди эпохи информационной перегрузки воспринимают Микки Мауса как персонажа, который существовал всегда, носят его изображение на одежде и ездят в паломничество на его "святую землю" в Диснейленд. Кроме шуток, это относится и к миру брендов вообще — людям важно носить изображение именно популярных брендов, за которыми стоит определённая мифология, а не просто пользоваться качественными вещами. 
Запретных образов в искусстве для Щепкина нет. Он оговаривается: самое страшное – зрительское равнодушие. Если какой-то образ вызывает у человека бурную эмоциональную реакцию, значит, что-то внутри человека откликается на этот образ. Если мужчина увидел изображение обнажённой женщины и начал орать, что так нельзя, значит, у него проблемы с той частью его личности, которую швейцарский психолог Карл Юнг определял как "анима" — женскую составляющую в мужской психике.
— Если мы приходим в галерею, музей, мы попадаем в определённый контекст, сферу искусства определённой эпохи, там может быть всё, что этой эпохе присуще. Если это искусство акционизма, то тут вовлечение аудитории, намеренная провокативность и непредсказуемая реакции зрителей является частью художественного произведения. Отвергаешь ты или восхищаешься художником — любые эмоции являются частью его игры. Для меня важно не допустить собственного равнодушия к своим работам и вовлечь зрителя в свою игру. 
По мнению художника, современная европейская культура, некогда выросшая на принципах и завоеваниях эпохи Просвещения, сегодня себя изживает. Классика превратилась в набор штампов, обилие информационных потоков превратили зрителя в потребителя эстетической продукции, равнодушного к поиску смысла. В таком контексте всё сильнее хочется прикоснуться к чему-то, что не привязано к времени, эпохе или моде.
— Поэтому чаще всего вдохновение я нахожу не в светском, а религиозном искусстве, не в живописи, а в иконописи, так как там нет ничего случайного, всё важно, — считает живописец.
А что думает Церковь?

Прокомментировать произведения Щепкина с точки зрения православной традиции и современного искусства Лайф попросил священника Фёдора Котрелёва, куратора нашумевшей в 2010 году выставки современного православного искусства "Двоесловие / Диалог".
— Я надеюсь, что художник выражается образным языком, играет словами, называя свои произведения иконами. Существует принципиальное отличие между картиной и иконой. Икона — это образ, который всегда отсылает в вышний мир. Кроме того, в иконах все персоны надписываются. Если изобразить, скажем, Христа по всем канонам и не надписать, что это Христос, это будет картина. 
Что касается творчества конкретного художника, он имеет право делать что угодно. Но получится ли надписать его картины как иконы? Нет, потому что на них не изображён Христос и святые. На иконах бывают второстепенные персонажи, которые относятся к жизнеописанию святого, но надписываются не они, а только канонизированные святые и Христос. Если, например, с иконы российских новомучеников убрать святых и оставить красноармейцев со штыками и собаками, то это не будет иконой. Помимо всего прочего, иконописец получает на свою работу специальное благословение.