Гаспар Ульель об Изабель Юппер, отсутствии патриотизма и каблуках

Гаспар Ульель — общительный и с готовностью идущий на контакт человек. Это первый вывод, к которому приходишь во время пресс-джанкета фильма «Ева» в Берлине. В отеле Adlon, где Ульель общался с прессой на пару с Изабель Юппер, актер, кажется, перезнакомился с половиной персонала: в перерывах между интервью он то и дело выходил из своей комнаты в общую зону с закусками, пил кофе в компании все прибывающих журналистов и интересовался у некоторых, как им фильм. Никакого снобизма и заносчивости — сплошное дружелюбие и открытость.

Мы встречаемся с актером для интервью уже на следующий день после джанкетов в святая святых фестиваля — дворце Berlinale Palast. На часах 10 утра, Гаспар вторые стуки подряд отвечает на вопросы про своего героя, известного драматурга Бертрана. По сюжету картины «Ева» свою единственную успешную пьесу Бертран написал не сам, а выкрал у умершего писателя, присвоив себе чужой труд. Теперь он находится в постоянном страхе быть раскрытым и в поисках нового сюжета. Неожиданная встреча с работницей эскорта Евой наводит его на мысль о новой пьесе. «Для Бертрана Ева — как решение всех проблем, материал для его будущей пьесы. И, конечно, привлекательная женщина, — рассказывает Гаспар во время интервью. — Ева в чем-то похожа на самого Бертрана: она также носит маску, изображает того, кем не является, она словно его зеркало. Людям свойственно увлекаться такими людьми-зеркалами, двойниками. Это что-то из области психологии». О психологии, классовой ненависти и неуверенности в себе и пойдет наш дальнейший разговор.

Гаспар, как вы попали в фильм «Ева»? Был кастинг или вас лично пригласил на съемки режиссер Бенуа Жако?

Мы с Бенуа знакомы уже около 10 лет, постоянно видимся на каких-то мероприятиях и давно планировали вместе поработать. Так что «Ева» — это и реализация давних планов, и личное приглашение от Бенуа. Причем, когда мы впервые встретились обсудить этот проект, Бенуа все еще писал сценарий, поэтому я для начала прочел роман-первоисточник Джеймса Хедли Чейза, посмотрел экранизацию Джозефа Лоузи, составил общую картину… Возможно, это прозвучит эгоистично, но мне было очень приятно, что на роль главного героя Бенуа сразу позвал меня, даже не закончив писать сценарий. Обычно в центре внимания в его фильмах женщины, актрисы. Я же у Бенуа один такой мужчина-протагонист, первый в своем роде (Улыбается.)

Кадр из фильма «Ева»

Вы, я смотрю, конкретно подготовились к роли: фильм и книгу изучили. Некоторые актеры, наоборот, не смотрят предыдущие произведения по тому же сюжету, чтобы «не засорять эфир»…

Ну, во-первых, мне было просто любопытно посмотреть, что снимали по роману Чейза до этого и в чем там вообще все дело. А во-вторых, я в принципе привык мыслить рационально и рассудочно подхожу к роли: мне нужно по полочкам разобрать, что, как и зачем делает мой персонаж. Правда, на этом фильме я отпустил себя. Не то чтобы я расслабился, просто мой герой иногда сам настолько не осознает мотивов своих поступков, что и мне не следовало эти мотивы изобретать. Я оставлял в работе такие «слепые зоны», пробелы в биографии Бертрана, недосказанность.

В «Еве» вообще многие сцены вызывают вопросы: было ли это на самом деле или нет?

И это прекрасно, когда такие вопросы возникают. У нас получился очень кинематографический фильм -фильм о лжи. Я очень люблю фразу «кино  — это ложь, которая говорит нам правду». Реальна ли Ева или она то, что Бертран напредставлял себе об этой женщине? Каков вообще сам Бертран?

Из фильма складывается впечатление, что он не самый приятный человек: нелюдимый, постоянно всем врет и, кажется, никого не любит…

Да, знаю, я слышал, что многие зовут его социопатом (Улыбается.). Но эти его закрытые позы, очки на глазах, холодность — все это от того, что он прячется под маской. Ведь он же присваивает себе жизнь другого человека, теряет самого себя. Оттого Бертран и не подпускает к себе никого из страха быть раскрытым. А еще не забывайте о такой вещи как классовая ненависть. Мы с Бенуа специально показываем моего героя в первой сцене фильма в начале его пути: как бедного студента, вынужденного зарабатывать деньги на не самой приятной работе. Так мы сразу понимаем, откуда появился Бертран, почему он хочет выбиться в люди и отчего он испытывает неприязнь к тем интеллектуалами, которые его теперь окружают. Он не из их круга, и он сам это чувствует.

Кадр из фильма «Ева»

Вашей партнершей в фильме стала Изабель Юппер. Это ваша вторая совместная работа после картины 2008 года «Плотина против Тихого океана».

Когда Бенуа сказал, что хочет, чтобы у него сыграла Изабель, я ужасно обрадовался. Она же одна из самых талантливых французских актрис — да что там, актрис с мировым именем! Я практически снимался с живой легендой! А еще Изабель из тех редких актрис, которые в каждом своем фильме сохраняют присущий им стиль и грацию. Это не значит, что она везде одинаковая — просто у Изабель есть свой особый шарм. Она всегда больше, чем просто ее героиня. Иногда это может запутать зрителя, но так даже интереснее смотреть кино с участием Юппер. Как коллеге, мне вдвойне интереснее наблюдать за Изабель на площадке. Мне кажется, когда мы впервые работали с ней вместе над «Плотиной», я еще не был готов к такому опыту, был слишком молод (Улыбается.). Не до конца совпадал с Изабель по темпу работы.

А теперь совпали?

Теперь был сложным уже не столько темп Изабель, сколько сама скорость, с которой мы снимали кино. Мы редко когда делали больше чем три дубля одной сцены, все были предельно сосредоточены, все делалось быстро, в сжатые сроки, и поначалу мне было как-то непривычно. Бенуа оказался очень экономным режиссером в плане ресурсов: он всегда знает, что ему нужно, и потому сразу это делает, не тратит свою и чужую энергию на лишние дубли или сцены.

Ваш персонаж — публичный человек, при этом к такой части своей профессии как промо-туры и светские вечеринки он относится с неприязнью. Вам эти чувства знакомы? Или бесконечные пресс-джанкеты вам не надоедают?

Хотите, чтобы я рассказал вам о том, как я не люблю все эти интервью? (Улыбается.) Начну с Бертрана, мотивы его поступков мне объяснить проще: он чувствует внутри себя, что он пустышка, притворщик, и при общении с прессой ему труднее держать лицо. Что же до меня, то, признаюсь, иногда я испытываю схожие чувства. Начинаю думать, почему в этом фильме, на этой премьере нахожусь именно я, а не какой-то другой актер, хорош ли я в своем деле, достоин ли того, чтобы считаться профессионалом? Но, думаю, это те мысли, которые возникают у многих. Сами же промо-туры мне всегда нравились: ты путешествуешь по миру вместе с фильмами, знакомишься с новыми людьми, живешь в прекрасных отелях… Что тут может не нравиться?

Вы и вчера на пресс-джанкете активно общались с журналистами.

Я просто никогда не устаю слушать реакцию людей на мои фильмы: она каждый раз разная, и это очень интересно. Другое дело, что бывали случаи, когда я оказывался разочарован в финальном варианте фильма, в котором снялся, и тогда как раз обсуждать его с кем-то в промо-туре было сложнее. Вообще профессия актера очень странная: как только на площадке ты отыгрываешь свою сцену и звучит «Снято!», этот эпизод уже не твой — он принадлежит режиссеру, монтажеру, а потом, когда кино выходит в прокат, прессе и публике, и ничего ты с этим сделать не можешь. Иногда осознание этого может быть болезненным, но лучше с самого начала понимать это.

Кадр из фильма «Ева»

Еще одна не самая приятная часть профессии: если вы снимаетесь в провальном фильме, у вас самого могут начаться проблемы с карьерой. Вы часто об этом думаете, испытываете давление — со стороны агента, например — или переживаете сами?

Я никогда не боялся провалов. В конечном счете, именно ошибки, а не успех и похвала заставляли меня двигаться дальше, проводить работу над собой. Постоянный успех может разбаловать человека, а это опасно. Что же касается давления… Я, скорее, испытываю его после работы, а не до нее. Когда я выбираю новый проект, больше думаю о сценарии или о том, хочу ли я поработать с этой командой. Меньше всего в этот момент я думаю о предполагаемом успехе фильма. Например, сейчас я выбираю проекты по принципу «чего я раньше не делал, что заставит меня выйти из зоны комфорта». И сначала с головой ныряю в новую работу, а потом уже разгребаю последствия и начинаю сомневаться.

Вы не связываете свои дальнейшие планы с американским кино? По-английски вы говорите прекрасно, да и в американском кино (фильм «Ганнибал: Восхождение» 2006 года — Ред.) уже играли…

Да, в Америке время от времени происходит приток международных актеров. Я и сам когда-то давно приезжал пожить в Штаты месяца на три: хотел понять, найдется ли для меня место в этой индустрии. Возможно, я тогда поторопился, но впечатление у меня сложилось такое: здесь мне придется начинать все заново, а я к этому не готов. Был не готов тогда, а сейчас не готов тем более. Не хочется тратить время на несколько средних фильмов, где я буду играть отвратительных персонажей, чтобы потом через несколько лет дождаться своего проекта мечты. Лучше я буду работать во Франции, где каждый новый проект стоящий. С другой стороны, многие американские режиссеры сейчас начинают снимать кино в Европе, то есть приток идет с обратной стороны. Появляются международные платформы для кино типа Netflix. Кто знает, возможно, через пару лет география вообще не будет иметь такого значения для кино.

А в России хотели бы поработать?

Хотел бы, но тут моему желанию очень препятствует незнание языка (Улыбается.) Возможно, если бы я сыграл какого-нибудь француза в небольшой роли… Вообще я бы с многими зарубежными режиссерами хотел поработать, я смотрю все новинки. Наверное, я не должен говорить этого, но когда я в Париже иду в кино, я обычно выбираю для просмотра совсем не французские фильмы, а зарубежные. Звучит не очень патриотично, но это так.

Гаспар Ульель и Изабель Юппер на премьере фильма «Ева» на Берлинском кинофестивале

На Берлинском кинофестивале, где вы представляли фильм, был небольшой скандал: несколько немецких актрис попросили директора киносмотра отменить дресс-код для красной дорожки и разрешить надевать джинсы и кроссовки. Вы бы хотели, чтобы премьеры выглядели именно так?

Мне было бы жаль, если бы это случилось. Мне кажется, красные дорожки для того и созданы, чтобы добавить в нашу жизнь немного магии, гламура, шика… Премьера фильма, открытие фестиваля — это всегда такой небольшой праздник. А на праздники принято принаряжаться. Так что я не согласен. А они правда так сказали? Я думал, они просто не хотели надевать слишком короткие платья…

Они не захотели следовать стандартному дресс-коду, особенно надевать каблуки. Как вы понимаете, туфли на каблуках — далеко не самая удобная обувь. В ответ на это директор фестиваля Дитер Косслик сказал им, что на Берлинале в принципе нет дресс-кода, и они пришли в кроссовках.

Ну раз директор так сказал, почему бы и нет? (Улыбается.) Просто я думаю, что выглядеть более стильно и нарядно на дорожке — это замечательно, это красиво. Но это совсем не значит, что женщины обязаны надевать каблуки. Особенно если им не хочется. В конце концов, не в каблуках же одних заключена вся женская красота. Вся магия идет изнутри, а одежда — лишь продолжение этого.