Абызов: Мы основываемся на абсолютно устаревшей советской системе образования

 
М. АНДРЕЕВА: У нас в студии уже министр по делам открытого правительства, Михаил Абызов. Здравствуйте, спасибо, что пришли. Михаил Анатольевич, вы слушали выступление Владимира Путина?
М.АБЫЗОВ: Да.
М. АНДРЕЕВА: Как вам? На что обратили внимание?
М.АБЫЗОВ: Первое – понравилось. Бодрая, позитивная повестка. На что обратил внимание? Мы уже не говорим про санкции, мы говорил про повестку, причём как внутреннюю, так и международную, которая в России есть. Это очевидно в первой части выступления президента прозвучало. Мы работаем над созданием экономических и политических союзов, расширяем своё присутствие в экономической и политической международной повестке. Она у нас есть, несмотря на взаимоотношения со странами Евросоюза и с США.
 
"Мы позитивны и открыты сейчас к диалогу, в том числе со странами, которые предъявляют к нам сейчас санкции"
При этом реализуя свои задачи, будем опираться в экономике на новые технологии. Прозвучали новые задачи по образованию и по инвестициям в человеческий капитал. Мне очень понравилось новое решение президента о создании Совета по стратегическому развитию и приоритетным проектам. Мы уже давно говорим о необходимости внедрения в практику государственного управления проектных принципов, которые бы заставляли государственных чиновников, служащих ориентироваться не на процессы, не на пустой отчёт, а на достигнутый результат.  Президент сказал, что в рамках нескольких направлений, таких как: создание рабочих мест, экспорт, поддержка малого и среднего бизнеса – должны быть поставлены очень чёткие результаты и очень чёткие измеримые показатели к 20-му и 25-му году. В целом, очень яркое и сбалансированное программное выступление президента, которое выставляет повестку для работы правительства на ближайший год.
М. АНДРЕЕВА: А вот вы говорите: "Инвестиции в человеческий капитал…". Самая лучшая инвестиция в человеческий капитал – это, на мой взгляд, образование. Что будет делаться в этом направлении. Нареканий у нас очень много. С теми же слушателями мы общаемся, они говорят: "Вот! Систему образования поменяли! И всё стало плохо!"  Плохо?
М.АБЫЗОВ:
"Я не считаю, что мы радикально изменили систему образования"
Мы её, с моей точки зрения, как эксперта, недоделали. Мы до сих пор основываемся на абсолютно устаревшей советской системе образования, как в высшем, так и в среднем образовании. У нас оно не вариативное. На сегодняшний день оно не позволяет полностью раскрыть потенциал личности с первых образовательных шагов, с детского сада – и в этом основная проблема.

М. АНДРЕЕВА: Уравниловка?
М.АБЫЗОВ: Не просто уравниловка. Мы работаем по шаблонам. Ты должен петь столько, плясать столько, столько заниматься физкультурой, математикой и т.д. А у людей разные таланты, разные способности. На сегодняшний день наша образовательная машина не способна распознавать их в ребёнке в четыре года.  Я вчера говорил об этом на сессии про развитие человеческого капитала. Два дня назад был на лекции по семейной психологии (ради интереса, потому что интересный профессор читал её). Я понял, что у нас российский и советский родитель плохо понимает, как воспитывать современную личность, как правильно общаться с детьми, какие навыки в них развивать. Нам, на самом деле, надо, в первую очередь, заняться образованием родителей (и будущих, и сегодняшних), чтобы они с нашим человеческим капиталом начали работать, когда этому человеческому капиталу один день отроду. Наверное, тогда эти родители будут предъявлять совсем другие требования и к государству.
"Мы замечательно решили проблему по ликвидации очереди в детских садах – это было очень важно, потому  что мы дали родителям возможность высвободить время и быть возмещённым в экономическую жизнь: работать, зарабатывать деньги, отдав ребёнка на воспитание в детский сад"
 Но есть ли в этом смысл, если детский сад будет своеобразной камерой хранения. Сдал ребёнка – получил вечером – заработал денег. Вызов сегодняшнего воспитания ещё и заключается в том, что по сравнению с нашими родителями мы гораздо меньше времени проводим с ребёнком. Стали появляться няни, ему предоставлено гораздо больше возможностей для персональной самореализации. В этой части мы занимаемся больше собой, чем детьми. Поэтому образование – это очень сложный вопрос, здесь нет простых рецептов.
М. АНДРЕЕВА: Михаил Анатольевич, ваша тема, непосредственно, – открытое правительство. Программа давно реализуется. Нам иногда кажется, что чиновники порешают что-то, до людей не доносят, и отсюда возникает недопонимание. Когда эта ситуация переломится? Когда до людей начнут доходить сведения?
М.АБЫЗОВ: С чего мы начинали четыре года назад, когда стартовал проект открытого правительства, с того, что мы не просто не объясняли людям сути предполагаемых решений, но и люди узнавали о них либо по факту их принятия, либо когда это решение на человека обрушивалось, хорошее или плохое, то есть по факту. Мы советовались с экспертами, делали это с закрытыми дверями, и тогда, действительно, это носило характер междусобойчика. Что сегодня происходит? Практически все решения государственное правительство разрабатывает. Мы разрабатываем с участием заинтересованной стороны. Если это касается предпринимателя – мы привлекаем предпринимателя, если это касается общества в целом – мы привлекаем соответствующие общественные организации. И, надо сказать, что сегодня в составе референтных групп нет таких претензий к правительству (что мы закрыты и не привлекаем их к работе). Но и наоборот, предприниматели на сегодняшний день уже говорят: «Вы нас настолько задействовали в принятии решений, что у нас уже не хватает времени для того, чтобы работать». Хотя в основном мы взаимодействуем с общественными организациями, которые объединяют бизнесменов. Они выполняют здесь роль активного коммуникатора – это и РСПП, "Деловая Россия", "Опора России", Торгово-промышленная палата. Но иногда мало раскрыть информацию о предполагаемом решении, важно правильно объяснить, зачем мы его хотим принять , и какие будут результаты. Есть разные примеры. Есть пример с системой "Платон", когда мы явно не доработали. В процессе подготовки к принятию "Платона" все формальные процедуры были приняты. С предпринимателями и с объединениями, которые объединяют перевозчиков, была проведена работа и разъяснена, но не докрутили. Думали, что провели протокольное мероприятие, рассказали – все всё поняли. Нет. Но, сделав выводы, посмотрите, как мы построили работу  над принятием изменений в правилах дорожного движения с введением термина "опасное вождение". Что мы сделали? Первое: мы собрали всех экспертов и всех заинтересованных для того, чтобы сказать: "Мы хотим предложить вот такую формулировку, которая бы описывала опасное вождение".  Нам сказали: "За этой формулировкой можно понять что угодно".  Это создаёт коррупционный риск, это непонятно не для водителя, не для эксперта, очень много трактовок. Мы отложили этот документ и сказали: «Давайте, вместе с вами доработаем». Мы приняли развёрнутую формулировку, которая не оставляет чёрных пятен, непоняток. Но, мы сочли, что этого тоже недостаточно, мы создали библиотеку видеороликов, анимационных презентаций, социальную рекламу и создали отдельный сайт, каким образом классифицируется факт опасного вождения. Мы сделали это открыто для всех участников дорожного движения. Мы ориентируем инспекторов ГИБДД руководствоваться не только буквой в законе, но и этим наглядным материалом, чтобы не придираться там, где это излишне.  Вот это был позитивный пример, когда мы объясняем, продвигаем и делаем понятной суть государственного решения.

М. АНДРЕЕВА: К сожалению, это не всегда работает. Не надо далеко ходить за примером: мост Ахмата Кадырова. Может, оно и правильное решение, но у людей возникли вопросы. Поэтому в Петербурге доска Маннергейма тоже неоднозначно воспринята. Иногда людей как бы исключают из процесса, и у них возникают вопросы, а задать их некому.
М.АБЫЗОВ: Что касается наименования улиц, присвоения памятных знаков и т.д. – это всё-таки задача региональных властей: информировать людей и объяснять суть решения. Могу сказать, что никогда не будут довольны все. Кому-то не нравится Маннергейм – кому-то нравится.
М. АНДРЕЕВА: Я не могу сказать, что он мне не нравится. Он был выдающимся военачальником, маршалом, но это личность противоречивая. Люди-то не поймут.
М.АБЫЗОВ: Продемонстрирую вам один эпизод, который меня сильно поразил. На монументе, воздвигнутый на Бородинском поле, в ознаменование столетия битвы при Бородино, написаны слова памяти русским и французским воинам. Насколько было великодушно государство и элита, которая чтила всех убиенных и погибших. Это великодушие, которому нам надо ещё поучиться у русской истории.
М. АНДРЕЕВА: А госкомпании прозрачные, открытые?
М.АБЫЗОВ: Они разные. Нельзя их всех одним миром мазать. Есть кампании, которые абсолютно прозрачные, технологичные, а есть те, к которым возникают вопросы. Могу сказать, что работу, которую ведёт корпорация "Росатом" прозрачность закупок, инвестиционных программ, современность развития технологий – это один из лучших образцов, что у нас сегодня есть в государственном активе. Неоднозначная ситуация по РосНано. Она работает как рисковый инвестор. По сути своей деятельности она не управляет доменными печами и сталепрокатом. Она вкладывает в технологии. И если бы все знали, какие технологии завтра выстрелят и окупятся, то тогда бы это так не работало. А разве Apple в инвестировании не ошибается? Посмотрите, сколько миллиардов долларов они инвестируют в технологии, которые не выстреливают.
М. АНДРЕЕВА: Когда "Роснано" сделает что-то похожее на iPhone – тогда можно будет говорить об этом.
М.АБЫЗОВ: Если не будет пробовать — не сделает никогда. Я могу сказать, в чём проблема отсутствия у нас венчурного предпринимательства и развития новых технологий. Скажите, какая главная проблема?
М. АНДРЕЕВА: Боятся.
М.АБЫЗОВ: Абсолютная нетерпимость к неуспеху. Но посмотрите, что было бы, если б в Америке предприниматель, который вкладывает в новые технологии и потом разоряется , заново не поднимался бы и не развивался. Не было бы сегодня Apple. Большая терпимость и толерантность нам нужна.