«Однорукий из Спокана»: Осторожно, криминальное чтиво!
Сюрприз-вечеринка по пьесе Мартина Макдонаха в театре «Содружество актеров Таганки»
На малой сцене театра «Содружество актеров Таганки» состоялся режиссерский дебют Николая Коробова — трагифарс «Однорукий из Спокана (С днем рожденья, Однорукий!)» по одноименной (только без скобок) пьесе Мартина Макдонаха.
Макдонах — британский драматург с ирландскими корнями — имя известное и в театральной среде (в России сборник его пьес перевели в 2008-м), и в кино («Залечь на дно в Брюгге» и «Семь психопатов»). С последним у него крепкая связь не только за счет двух с половиной вполне удачных фильмов (если считать короткометражку «Шестизарядник»), но и прозвища «британский Тарантино». Как и любой макертинговый трюк, эта кличка ему мала, да и изначально соответствовала действительности едва ли на треть. Деталь эта, впрочем, немаловажная: культ Тарантино образца 90-х («Бешеные псы» и «Криминальное чтиво») до сих пор крепко сидит в головах молодых российских режиссеров. Ни неизбежная эволюция самого автора, ни временная дистанция, отдаляющая Pulp fiction от наших дней, не способны вынести его из мавзолея. Должно быть, такой прижизненный памятник нашел бы странным и сам Тарантино.
Формула «кровь + киноцитаты + искрометные диалоги», с кучностью пулемета укладывавшая зрителей четверть века назад, ловко скрывала в киномане-самоучке из видеопроката певца толерантности (сначала он разобрался с сексизмом, последние два фильма расстреливает из кольта расизм и не только). Макдонах же, работающий по схожему принципу (у него есть и кровь, и диалоги вполне запоминающиеся), тяготеет к притчам. К буддийскому просветлению приходили его герои в «Семи психопатах», закрывает гештальт и пожилой ирландец Кармайкл (Евгений Осокин), родившийся в американском городке Спокан. Ему под пятьдесят — и больше половины земной жизни Кармайкл разыскивал отрезанную деревенскими хулиганами руку (они оттяпали её при помощи поезда). Так его занесло в неприметный отель провинциального города, где пара торговцев травой — Мерлин (Мария Добржинская) и её чернокожий бойфренд Тоби (Алексей Емцов, старательно загримированный под негра) — заверили Кармайкла, что рука у них. Тут же ошивается портье в боксерских трусах: Мервину (Игорь Иванов) одиноко и грустно — и любая история с сомнительными личностями мгновенно его привлекает.
В версии Коробова Кармайкл въезжает в отель в день своего пятидесятилетия: красивая дата, чтобы разобраться с призраками прошлого. Ждёт его однако не психотерапия, а сюрприз-вечеринка: спектакль начинается с коллективной пляски под задорный рок-н-ролл, слишком старательной, чтобы действительно казаться веселой. «С днем рождения, Однорукий» из таких жирных мазков и состоит: актеры катаются по полу, Мерлин без конца тянет «блииин», все норовят исполнить танцевальный номер или погнаться друг за другом, будто дети, играющие в салочки. Это избыточное мельтешение и клоунада абсолютно чужды пьесе Макдонаха (из которой выкинули почти весь последний — самый важный — акт), зато идеально вписываются в череду подражаний Тарантино отечественными кинематографистами. Стилистически — смесь «Деревни дураков» с теми скетчами Comedy club, которые строятся на затянувшейся шутке, на определенном самолюбовании в комическом воплощении (его зрители, как правило, охотно поддерживают). Заложенную в тексте сдержанность стоически выдерживает лишь Евгений Осокин, играющий того Кармайкла, которого написал драматург, но и его воля режиссера нет-нет, да и заставляет пуститься в пляс.
Маленькая трагедия Макдонаха отказывается превращаться в спектакль-праздник, тем более сочиненный довольно небрежно. На сцене висит портрет Боба Марли, но роль марихуаны в постановке не так велика, чтобы вводить в антураж одну икону, попутно выкидывая другую. В пьесе героиню зовут Мэрилин — как Монро, воплощенную американскую мечту. «Однорукий», в сущности, об этом: о тех, кому американская мечта оттяпала руку, кто хотел быть, как Бонни и Клайд, а стал — Тоби и Мэр(и)лин. О людях, которым не хватило слова поддержки или банального «прости», чтобы не тратить жизнь на абсурдную обиду. Печальными монологами в свете прожектора этого не объяснить, на фоне безудержного веселья — тем более.
