Мистические знаки судьбы Ингрид Бергман

С детства хорошенькой девочке из Стокгольма казалось, что ее
любовь приносит несчастья. Те, кого она сильно, от всей души любила, внезапно
куда-то уходили и больше никогда не возвращались. Их нигде не было – ни в
другом городе, ни в другой стране. Тетя объяснила ей, что они умерли, но что такое
смерть, Ингрид не поняла.

Первой ушла мама, Ингрид тогда исполнилось три года. Потом
не стало папы – талантливого художника, доброго человека, снимавшего Ингрид на
кинокамеры, расставленные по комнатам. Они так интересно стрекотали пленкой и
запоминали любое движение начинающей «актрисы». Съемки вошли в жизнь Ингрид
Бергман с рождения. Едва она появилась на свет, рука судьбы уже взяла ее в
объектив, как будто только этого и ждала, чтобы потом прославить в Голливуде,
демонстрировать ее непревзойденное мастерство в переполненных кинозалах,
заставлять зрителей смеяться и плакать над жизнью ее экранных героинь. Оставалась
тетя, но и она покинула Ингрид вслед за родителями. От горя и нервного
потрясения Ингрид едва не умерла. Ей стало казаться, что это она виновата в
смерти любимых людей.

Поэтому, когда в двадцатилетнюю Ингрид, студентку
Стокгольмской театральной школы, влюбился Петер Линдстром, подающий надежды
молодой доктор, вскоре ставший профессором стоматологии, она подумала, что это
не сулит ему ничего хорошего. «От моей любви умирают, – сказала она Петеру. – Вы
не боитесь?». Петер не побоялся.

Поначалу все шло прекрасно, молодые люди лучились любовью, у
них родилась прелестная дочь Пиа. Ингрид Бергман стала самой популярной
актрисой шведского кино, но продолжала во всем слушаться Петера, как и подобает
добропорядочной супруге. Более того – именно Петер настоял на том, чтобы Ингрид
поехала в Голливуд по приглашению продюсера Дэвида Селзника, до которого дошли
слухи о талантливой шведке. Сама она на это не отважилась бы.

Больше всего Ингрид страшила разлука с дочерью, но вскоре
семья воссоединилась в большом голливудском особняке неподалеку от
Сансет-бульвара. Скандинавская красота Ингрид Бергман озарила Голливуд новым
светом. Америка устала от хищных женщин-вамп «а-ля Бетт Дэвис», а тут
совершенно иной образ – располагающее к себе нежное лицо, пухлые полудетские
щечки, светлые волосы, обаятельная открытая улыбка. От всего облика Ингрид
Бергман веяло чистотой, свежестью и невинностью. Ее полюбили сразу, от фильма к
фильму ее слава росла. Лучше всего актрисе удавались романтические героини, а
ее собственная жизнь продолжала оставаться безоблачной и размеренной, и
романтизма в ней оставалось все меньше и меньше…

Что подтолкнуло идола толпы в один прекрасный день случайно
зайти в полупустой кинотеатр и посмотреть картину малоизвестного в Голливуде
итальянца Роберто Росселлини «Рим – открытый город»? Увиденное потрясло ее до
такой степени, что она написала Росселини письмо. Самой страстной мечтой Ингрид
Бергман стало сняться у итальянского режиссера – не важно, на каких условиях.
Только бы встретиться с ним, только бы оказаться рядом на съемочной площадке.

Она еще не понимала, вернее, понимала, но боялась признаться
самой себе, что страстно, отчаянно влюбилась в Роберто, который был полной
противоположностью Петеру. Темпераментный, непредсказуемый, крутивший романы
одновременно с несколькими женщинами – среди них была и великая актриса Анна
Маньяни, и мисс Америка-46, и танцовщица стриптиза, и какая-то блондинка из
Венгрии – и гонявший, как сумасшедший, на спортивных автомобилях, он снимал
свое кино по вдохновению. А если его не было, мог, никому ничего не объясняя,
покинуть съемки и скрыться в неизвестном направлении.

Роберто Росселлини назначил Ингрид Бергман встречу в Париже,
в ресторане роскошного отеля «Георг V», как раз в день ее
рождения – 29 августа. Разве такое могло быть простым совпадением? Вряд ли.
Скорее, сама судьба послала Ингрид свой тайный знак. Да и она сама тогда
вступала в сакральный возраст – ей исполнялось тридцать три года. Какое-то
скопление магических чисел, которое подсказывало: что-то должно произойти. «Снимем
– не снимем кино», – гадал на вынутой из вазы алой розе Росселлини, обрывая
душистые лепестки и выразительно глядя на Ингрид, очаровавшей темпераментного
итальянца с первого взгляда…

…Ради своей любви Ингрид готова была пожертвовать всем, но
разрушить семейные узы пока не решалась. Они с Петером считались идеальной
парой, образцом семейного счастья, Америка ее боготворила, и вдруг такое!
Разорвать с мужем означало полностью разрушить свой ангельский образ,
уничтожить миф о святой Ингрид Бергман, а это был непоправимый шаг. И все же
Ингрид его сделала. А подтолкнула ее к этому шагу мелочь, забавное совпадение.
Впрочем, в жизни таких женщин, как Ингрид, мелочей не бывает…

Бродя по магазинам в поисках рождественских подарков, они с
дочерью увидели совершенно потрясающую надувную корову, которую Пиа тут же
захотела иметь. Но Петер счел это глупой блажью (он обещал подарить дочери
велосипед), к тому же еще и слишком дорогой. Каково же было изумление
родителей, когда приглашенный к ним на Рождество, чтобы обсудить все детали
предстоящих съемок, Роберто Росселлини подарил Пиа … ту самую корову!

Все было решено. Она уехала к Росселлини в Италию в одном
платье, очертя голову, как пуля летит во тьму, – наугад, напролом, не вспоминая
о прошлом, не думая о будущем. За первым совместным фильмом «Стромболи, земля
Божья», последовали другие – «Европа, 51», «Мы, женщины», «Путешествие в Италию», «Страх», но они не пользовались таким
успехом, как голливудские картины. Для Америки ее отъезд стал шоком. Поведение
кинозвезды обсуждали даже в американском Конгрессе. В обличительном запале ее
назвали «пятном на флаге страны», хотя она оставалась гражданкой Швеции.
Кинопрокатчики отказывались от фильмов с участием Бергман. Но она все равно
была безумно счастлива.

Несмотря на травлю и скандальную шумиху, несмотря на вспышки
ревности Росселлини, его ночные исчезновения, склонность к депрессиям и угрозы
покончить жизнь самоубийством, если Ингрид сделает что-нибудь не так, а именно –
снимется у другого режиссера. И она ради него отказывала и Феллини, и Висконти.
Ингрид родила Росселлини сына Роберто, а через несколько лет дочерей-близнецов Ингрид-Изотту
и Изабеллу. О новых ролях она мечтала, чтобы заработать деньги и купить детям
обувь – Росселлини не отличался бережливостью и тратил деньги направо и налево.
Правда, в душе оставалась незаживающая рана – Пиа, настраиваемая Петером, долго
не дававшим Ингрид развод, написала ей, что больше ее не любит и даже не хочет
смотреть на Италию на карте. От этого Ингрид чувствовала себя Жанной д’Арк на
костре – именно так называлась оратория, поставленная для нее Росселлини, с
которой актриса объехала всю Европу.

Время шло, и постепенно скандальный накал, окружавший
Ингрид, стал терять свой градус. Все понемногу успокаивалось, и вот уже Америка
простила согрешившую актрису, а компания «ХХ век Фокс» предложила ей контракт.
Она подписала его, и тогда Росселлини обозвал ее дрянью и предательницей, в
очередной раз пригрозил, что он разобьется на машине, и уехал в Индию снимать
документальный фильм. Из Индии Роберто привез новую жену – молоденькую Сонали,
родившую ему сына. Ингрид приняла это как данность и только грустно улыбнулась –
когда-то она сама вот так же увела Роберто у Анны Маньяни. Она вдруг поняла,
что Роберто может быть некрасив, жалок и истеричен, а это означало конец.

Теперь ее сердце открылось третьей и последней любви. Она
вышла замуж за Ларса Шмидта, европейского продюсера и импресарио, в котором
словно переплелись черты ее двух прежних мужей – Ларс был шведом, как Петер,
высоким и красивым блондином, и человеком искусства, как Роберто. Хотя Ларс,
мечтавший о сыне, через несколько лет ушел к другой женщине, он не оставил заботы
об Ингрид до конца ее дней.

Жизнью
великой актрисы, помимо тройки, управляло еще одно магическое число – семерка. Седьмого июля (седьмой месяц года) состоялась помолвка
Ингрид Бергман и Петера Линдстрома. Актриса семь раз номинировалась на «Оскара» и три раза его получила
– за фильмы «Газовый свет» и «Анастасия» и за роль второго плана в фильме
«Убийство в Восточном экспрессе». И болела она тоже семь лет. И умерла в
шестьдесят семь.

Ингрид давно предчувствовала, что семейная болезнь, так рано
унесшая ее близких, не пощадит и ее. Актрису мучил рак груди, разъедая ее
совершенное тело. Она перенесла три операции, но, несмотря на ужасные боли в
позвоночнике – туда проникли метастазы – продолжала играть на сцене, отчетливо
осознавая, что каждый спектакль может стать последним. Она умерла в Лондоне в день своего рождения – 29
августа, когда часы пробили семь. Судьба замкнула свой круг.