«Дама» вызывает роды
«Современник» поставил пьесу для актрисы-оркестра Марины Неёловой
50 лет назад польский драматург Тадеуш Ружевич написал пьесу «Старая дама высиживает», полную пророчеств о том, что ждет нас в будущем. Бесконечность войн, хаос, тотальное захламление внутреннего и внешнего мира, неизбежное одиночество и, как следствие, скорая смерть всего сущего. Вывод, к которому подводит нас автор произведения, один: женщинам вопреки всему нужно рожать. Только это спасет общество, даст ему шанс на выживание и обновление.
Для постановки этой пьесы «Современник» обладал самым главным инструментом — Мариной Неёловой. Актрисой, чей диапазон необъятен, а драматический талант признан и отмечен как зрителями, так и критиками: «Крутой маршрут», «Осеняя соната», «Играем… Шиллера!» — она всегда разная и всегда на высоте, её силой заряжаешься, персонажам веришь. И вот «Современник» решается поставить абсурдистскую пьесу — чего его большая сцена еще не знала, и для Марины Неёловой наступает счастливое время непредсказуемых экспериментов: в этот раз придется брать не «драмой», а забористой клоунадой и молниеносными сменами настроения.
Режиссировать «Даму» приехал тоже поляк — Анджей Бубень, ранее уже поставивший в театре пьесу Улицкой «Потанцуем». И команда, ему помогавшая, — его земляки: художник Анита Боярска, так виртуозно заявившая в одном сценическом пространстве и хаос и пустоту, и композитор Петр Салабер, добавивший к абсурдности игры абсурдность музыкального фона, с его то какофонией, переходящей в унылую монотонность, то тишиной, внезапно разрываемой оглушительными контрастными звуками.
Действо начинается в привокзальном кафе, на заднем плане — полуразрушенный собор как символ, что и вера уже не спасает, на переднем — гора разноцветного тряпья, из которого путем хитрых акробатических манипуляций, практически кульбитов через голову, рождается она — ДАМА. И начинает повелевать всем и всеми, кто попадется под руку. Официантом (в его роли Шамиль Хаматов), который с ног сбивается, пытаясь угодить требовательной и непостоянной в желаниях клиентке, малочисленным гостям ресторанчика, слоняющимся без дела или делающим селфи (да-да, «Современник» добавил современности), да и всем миром в целом. Ибо она чувствует и власть, и возможность вести себя подобным образом. И каждый, кто оказывается в зоне ее влияния, словно растворяется в ней, подчиняется полностью, потому что для каждого она кого-то символизирует. Для кого-то мать, для кого-то желанная женщина, для кого-то родная земля, а для кого-то весь мир, вся необъятная галактика, способная все поглотить и выплюнуть пережеванным — обновленным и живым или умерщвленным и раздавленным за секунду.
Абсурдность происходящего в том, что никто из героев не заинтересован в диалогах, каждый из них проживает жизнь, делится с миром бессвязными или наоборот, слишком слаженными мыслями вслух. И зритель, в свою очередь, ощущает себя так же: он то вовлечен и сопереживает, то раздражен и желает, чтобы все скорее закончилось; то раздосадован, то рад. Никто не ведает, что произойдет в следующую минуту, как повернется ход истории, кто уйдет на войну, кто вернется с неё, только дама знает: ей надо рожать. И с этой мыслью она проживает все два акта. Делится сомнениями и переживаниями, повелевает и уступает, надеется и тоскует.
Наблюдение за перевоплощениями Марины Неёловой и ее персонажа — то, ради чего стоит идти на «Даму». Но жаль, что весь абсурд заключен только в экспериментах великой артистки над собой. Подобные опыты хороши на малой сцене в малой форме, на большой они теряются и выглядят неуместно, особенно если лишены гротескного режиссерского видения и достойных партнерских работ второстепенных персонажей. Одним словом, роды были тяжелые.
